Я, верховный - Страница 96

Празднества продолжаются девять дней без перерыва. Устраиваются корриды и состязания. Удальцы под музыку гарцуют на лошадях и ратоборствуют, как рыцари на средневековых турнирах. Пятьдесят всадников, наряженных сарацинами и индейцами, на конях в богатой сбруе соперничают в ловкости, играя в кольцо. Накинув его на серебряное острие, очередной победитель галантно преподносит кольцо своей невесте, даме сердца или жене. Женщины берут его за ленту и опускают в вырез платья. Не подозревая того, они ребячливо подражают церемонии Реставрации. Не реставрации монархии, нет, мы ведь говорим о временах, когда монархия была еще в полном расцвете! Реставрации того-что-теряют-только-раз. Величия. Девственности. Благородства. Достоинства. Хотя находятся и такие, которые, теряя их однажды, восстанавливают их дважды.

Ласаро де Рибера с чванливой небрежностью бросает епископу: вы не находите, ваше преосвященство, что воскресение вполне естественная идея? Епископ со снисходительной улыбкой соглашается: воскресить что- либо один-единственный раз не более необыкновенное деяние, чем дважды создать одно и то же.

Прелестная дочь Ласаро де Риберы, не переставая наблюдать за турниром, наклоняется к отцу и спрашивает: что вы сказали, ваша милость, если это не секрет? Ничего, дочка. Ничего такого, что могло бы интересовать тебя сейчас, во время столь прекрасного празднества, что дух захватывает от восхищения. Посмотри на этого воителя-индейца, который скачет сюда во весь опор! В самом деле, стоя на неоседланной рыжей лошади, блестящей от пота, всадник с перьями на голове и с татуировкой во вкусе ка’айгуа приближается к почетному месту, где восседает губернатор. Гигантского роста, стройный, весь мокрый от пота. В головокружительной скачке лошадь стелет хвост, как комета. На всаднике всего лишь набедренная повязка из какой-то поблескивающей ткани. В вытянутой руке он держит длинный шип кокосовой пальмы, продетый в кольцо с красной лентой, которая тянется за ним в воздухе, как след. Рыжая лошадь без узды замедляет бег. Теперь она пританцовывает. Ее копыта стучат не в такт музыке оркестра, а в такт другим звукам, внятным только ей и всаднику. Из ее раздувающихся ноздрей со свистом вырывается пар, и клочья розовой пены падают с губ. У нее ходят бока, а стелющийся хвост придает ей вид сказочного животного. Полулошади, полуягуара. Фуналы и декстрарии римлян, бредит епископ-эрудит, показались бы насекомыми по сравнению с этим индейским гипокентавром. Древние называли подобных лошадей desultorios equos; о всадниках, сливавшихся с ними, говорили... Но тут Ласаро де Рибера встает, побагровев от гнева, и зовет стражников, распарывая воздух своим жезлом-рапирой: о, Вельзевул! Кто этот неверный, позволяющий себе такую дерзость! Стража, ко мне! Ко мне, аркебузиры! Гипокентавр с головой человека и головой ягуара внезапно осаживает перед подмостками и взвивается на дыбы. Копыта, как когти, царапают воздух. Человеческая часть сказочного животного наклоняется и бросает кольцо в подол дочери губернатора. Стреляйте, стреляйте, дубины! — кричит он, от гнева и страха срываясь на фальцет. Стреляйте же, ублюдки! — гремит в воцарившейся тишине голос губернатора, уже потерявшего всякое самообладание. Наконец раздаются выстрелы. Слышен свист пуль. В дыму и пыли сверкают зубы индейца. Его татуировка фосфоресцирует в наступающих сумерках. Тем же шипом кокосовой пальмы он сам себе раздирает бронзовую кожу от горла до паха. Он срывает с головы сплетенную из лианы шапочку, открывая волосы, выстриженные в виде короны-спирали. В наряде из перьев, узоров, чешуек, значков он похож на какого-то лесного Христа-Адама. Почти альбинос. Белое лицо. Раскаленные добела глаза. Назарейская борода; борода Христа-тигра. Вот он, таинственный вождь лесных племен, самых воинственных и свирепых в верховье Параны! Касик-колдун-пророк каайгуа-гуалачи, которых не смогли покорить ни конкистадоры, ни миссионеры. Лошадь под ним тоже превратилась в тигра, в совершенно синего тигра. Синими стали язык, влажная розовая пасть, клыки цвета слоновой кости. Пятна на шерсти отливают металлическим блеском. Вот она, живая легенда, — посреди площади, перед подмостками губернатора. Его дочь в экстазе созерцает того, в ком видит чуть ли не архангела во плоти.

Епископ, опустившись на колени, осеняет нагрудным крестом ошеломляющее видение. Vade retro, Satanas! Губернатор выкрикивает приказания, и эти крики походят на мышиный писк, заглушаемый рыканьем льва. При новом залпе легендарный индеец щелкает пальцами. Тигр, прянув в воздух, возносится над объятым ужасом скопищем народа. Теперь он и впрямь превращается в метеор, в комету. Он перелетает через реку и, несясь в сторону восточных гор, исчезает в небе.

Кольцо в виде змеи, кусающей себя за хвост, разрослось в подоле дочери губернатора.

«Вскоре после прибытия в провинцию Ласаро де Риберы произошло ужасающее событие. В округе Вилья-Реаль сто пятьдесят человек вооружились под тем предлогом, что должны дать отпор индейцам, нарушившим мир, напали на одно становище и убили 75 покорных и беззащитных индейцев. Перебив их всех дубинками, саблями и копьями, трупы разорвали на куски, привязав их к лошадям, которых разогнали в разные стороны. Все это явствует из пяти судебных решений, обнародованных по этому поводу. Главным виновником происшествия был команданте Хосе дель Касаль. Варварский акт имел место 15 мая 1786. Рибера занял свой пост 8 апреля. Он поручил вести следствие по этому делу команданте Хосе Антонио Сабала-и-Дельгаднльо.